Дети белой богини - Страница 21

- Заходил? А...

- Что такое? — заволновался Герман.

- Нет, ничего. Когда произошло убийство?

- По предварительному заключению экспертизы, ночью, с двух до четырех. Возможно, после вскрытия скажут точнее.

Завьялов пытался вспомнить, во сколько проснулся и сделал рисунок. Или не просыпался вовсе? На часы он не посмотрел. Во всяком случае, в памяти это не отложилось. Была глубокая ночь, возможно, часа два. А может, и четыре. Нет, в четыре Маша уже была мертва. От коттеджа до больницы пять минут быстрым шагом. Всего пять минут...

- Значит, ты пришел на место происшествия первым, - уточнил он.

- Я живу близко. Пять минут быстрым шагом, -словно подслушав его мысли, сказал Герман

- Ты был в кабинете старшей сестры один, пока не приехала опергруппа?

- Один! - с вызовом сказал Герман. - На что ты все время намекаешь? Я же не мог допустить, чтобы там все затоптали!

- Ты первым увидел тело. Что-нибудь показалось тебе странным?

- Да все!

- То есть?

- В нашем городе такого еще не случалось. И сказать по правде, я не вижу мотива. Разве что маньяк.

- Но она ведь открыла ему дверь, - резонно заметил Александр. — Значит, это был ее знакомый. Хороший знакомый.

- Слушай, я не выспался, — жалобно сказал Герман. — Голова не соображает. Все, что мог, сделал. Ребята тоже хорошо поработали.

- А меня нельзя было позвать?

- Издеваешься? Это же твоя жена! Пойми! Тут самый умный будет глух и слеп! Там не нужна была твоя истерика! Бабьего воя хватало!

Завьялов махнул рукой, мол, с тобой все ясно, и направился в прихожую, за курткой.

- Зява, ты куда? - крикнул вслед Герман.

- К ее родителям.

—А выдержишь? — спросил Горанин уже в прихожей.

Не отвечая, тот оделся, натянул на голову кепку, потом отчетливо сказал:

- Я найду убийцу. Я сам это сделаю. А когда найду его, убью.

- Эй, Зява, ты поосторожнее, — попятился Герман.

- А ты никак испугался?

- За тебя, не за себя, — торопливо сказал Горанин.

- Дай слово, что покажешь мне протокол осмотра места происшествия, или я заподозрю тебя в причастности к убийству.

-Но...

- Так что?

- Хорошо, - кивнул Герман. — Чтобы ты ничего такого не подумал, я буду держать тебя в курсе. А вообще, с чего ты взял, что я могу быть причастным к убийству твоей жены?

- Так. Интуиция,- усмехнулся Завьялов, открывая входную дверь.

- Черт бы побрал твою интуицию, - пробормотал Герман, когда гость спускался по ступенькам крыльца. Он это не услышал, но почувствовал.

...Когда подходил к больнице, сердце колотилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди, упасть на землю и разбиться. Он не мог думать о том, что Маши больше нет. Если ее нет, то его не должно быть тоже. Зачем жить дальше? Для чего? Для кого? Детей нет, мать умерла год назад, отцу он не нужен. У тещи с тестем есть еще сын и внуки. У всех кто-то есть, только у него - никого. Один Герман. Его крест. И еще тот человек, который убил Машу. Вот для чего надо жить: чтобы выполнить свое обещание.

Было одиннадцать утра. Опергруппа уже уехала, милицейского «уазика» у больничного подъезда не было, а машины «скорой помощи» стояли здесь всегда. Убийство в больнице. Как только ему это в голову пришло! Утром Маша собиралась рассказать мужу что-то очень важное. Возможно он, это знал. Не надо было ее вчера отпускать. Глупость сделал. Но кто мог подумать, что так получится?

Александр замедлил шаги. Вот она, городская больница. Сегодня ночью здесь разыгралась драма. А он в это время спал. И видел странный сон, который наутро оказался реальностью. Не надо было так крепко спать! Если бы Герман взял его с собой... Нет, об этом лучше не думать. Надо составить план оперативно-розыскных мероприятий, как в былые времена. Только теперь это будет его личный план. Во-первых, поговорить со сторожем. Во-вторых, с больными. С врачом, который дежурил сегодня ночью. Не может быть, чтобы ничего... Этого просто не может быть. Не в пустыне же. Почему Маша его впустила? Убийцу. Ведь орудие убийства было у преступника в руках! Наверняка! А'о'на спокойно открыла дверь и прошла вместе с ним в кабинет старшей сестры, где ее и...

Входная дверь открылась, на крыльцо вышла санитарка баба Таня с грязным ведром в руке. Увидев его, запричитала:

-Ой, Сашенька, горе-то какое! Ой, Сашенька...

- Да, горе, - машинально откликнулся он.

- Да что же это такое творится! Я прямо не знаю, что и думать! Федор-то опять запьет! Он как в кабинет вошел...

Вспомнил, что сторож Федор - ее муж. Значит, Федор видел тело Маши. Причитая, баба Таня спустилась с крыльца и выплеснула из ведра грязную воду. Он машинально отметил, что вода какого-то странного цвета. Грязно-розовая. И только когда санитарка ушла, сообразил, что это кровь. С пола смывали кровь. Это могла быть только кровь Маши. Сердце, притихшее было, вновь жалобно заныло...

ПРИБЫВАЮЩАЯ ЛУНА

День первый

ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ОН НЕМНОГО пришел в себя. Миновали ноябрьские праздники, а он их даже не заметил. До праздника ли. Горе, великое горе. Герман оказался прав, визит к родителям Маши дался нелегко. Да что там - нелегко! Как все, оказавшиеся на ее месте, Капитолина Григорьевна во всем винила зятя. Мол, из-за него Маша так надрывалась на работе, дежурила ночами в больнице, где ее и убили. Чувствуя свою вину, он и не возражал. Молча курил, запрещать уже было некому.

- Как же нам теперь, а? - причитала Капитолина Григорьевна. - Похоронить по-человечески до сих пор не можем. Как же это?